Валерий Серебренников

Уважаемый читатель, если тебя интересует история советской эпохи, в общем-то, совсем недавняя, почитай мои воспоминания…

Я и Коля Осипов на субботнике.

Как я строил коммунизм

Валерий СЕРЕБРЕННИКОВ

В большом кабинете начальника леспромхоза Ютрина состоялась моя «коронация»: я был избран секретарем комсомольской организации.
Решение первого руководителя, думаю, было спонтанным. Закончив десятилетку, я пришел посоветоваться относительно возможного устройства на работу. Ютрин слушал мои сбивчивые желания через пелену табачного дыма, а курил он много, и, выпустив очередной клубок, достал папироску изо рта, продирижировал ее огоньком в воздухе и сказал: «Будешь секретарем комсомола».
Это уже потом, несколькими днями позже, было организовано собрание. На котором согнанные комсомольцы, на час раньше отпущенные с работы, проголосовали «за». И я стал строить свой коммунизм, в отдельно взятой точке страны, в небольшом поселке Мортка Ханты-Мансийского округа. Наивность идеи основывалась на вполне серьезных, знаковых книжках и брошюрах, подпитывалась на бюро райкома.
Я был дисциплинирован. Четко выполнял все директивы сверху. Проводил собрания, организовывал субботники, собирал взносы. Каждый раз меня идейно подогревал приезд начальника орготдела (не помню его имени) и первого секретаря райкома Юрия Глазкова.
— Жизнь кипит, — говорили они, – молодец!
Я, что называется, рвал рубаху. Хотя то, что делал я, как сейчас понимаю, было, обычной работой, не выходящей за рамки общепринятых комсомольских дел. Но эту работу я выполнял с каким-то несвойственным, возможно, для многих порывом, который исходил от моего внутреннего состояния. Я жил по-Маяковскому, по его окрыляющим строкам: «строит, рушит, крушит и ревет».
И это внутреннее состояние, видимо, так сильно выпирало, что секретарь партийной организации (помню его фамилию — Согрин), который в принципе-то никогда не интересовался, что и как у нас в комсомоле, просто уже не только не мог переносить мое соседство по кабинету, но и меня как такового.
Вообще, я во многом был предоставлен сам себе. Руководство не вмешивалось. Конечно, возникали вопросы, напрямую зависящие от администрации. Те же комсомольско-молодежные бригады. На тот период времени это было всесоюзное движение. Директивы сверху обязывали их создавать. По стране такие бригады гремели, о них писала пресса.
Мы тоже создавали бригады. Но греметь даже по району они просто-напросто не могли. Нам сплавляли всех новичков, пьющих, тех, от кого отказывались в других бригадах.
Помню, начальник нижнего склада на мою просьбу подумать об изменении состава бригады, ерничал: «Перевоспитывай!»
Я и воспитывал, как мог. И мои 18 лет не давали никакого шанса подумать, что воспитывать надо еще меня самого, что жизнь намного сложнее моих иллюзорных представлений и что закончу я свою комсомольскую карьеру уже через год.
Я хорошо запомнил тот день, последний день неудачника — строителя коммунизма. На отчетно-выборное собрание приехал Юра Глазков.
К собранию я готовился тщательно. Это был мой первый серьезный отчет за год. Меня переизбрали на второй срок.
Юра поздравил и попросил подумать о перспективе работы в райкоме. Нужно сказать, что он уже не в первый раз предлагал мне перейти на работу в райком, но я не был к этому готов. Да и работа секретаря комсомола, конкретная, на конкретном месте, мне нравилась.
Мы попрощались до вечера, и я пошел в контору, в свой кабинет подготовить кое-какие бумаги для него. Через некоторое время в кабинет постучали. Заглянул парень, которого мы недавно приняли в комсомол, Серега Середа.
— Знаешь, — начал он, — сейчас от Ютрина вышел тот, что приезжал из райкома.
— Юра. Ну и что?
— А то, что завтра у нас состоится отчетно-выборное собрание.
— Так оно же состоялось уже час назад.
— Ютрин сказал, что это было неправильное собрание.
— Сейчас уточню, в чем дело, — сказал я и направился к двери.
— Не ходи. Они тебя будут переизбирать.
Не думаю, что нужно комментировать мое состояние. Немного придя в себя, через несколько дней, я стал писать письмо в «Комсомолку». Письмо получилось довольно пространным, заняв половину тетради.
Я перечитал это нытье и отложил в сторону, решив не продолжать борьбу. И не потому, что я не борец. В политику должны идти другие люди, прагматичные. В основе деятельности которых лежит не идеологическая подоплека, а просто работа. Сейчас я это прекрасно понимаю, зная достаточно примеров, когда не важно, в какой партии ты состоишь. Ты ее защищаешь не по своим убеждениям, а просто потому, что она дает тебе заработать.
Наверное, и Юра Глазков не совсем хорошо понимал такую политику. Как я узнал позже, он был заранее проинструктирован относительно моего переизбрания, но не пошел против решения собрания. И в дальнейшем в своей жизни он не научился принимать «правильных» решений. Однажды, будучи уже на партийной работе, кому-то помешал. Его жизнь закончилась трагически.
Я избрал другой путь. Путь в музыку. Здесь тоже бывают раны, но они только заставляют тебя быть лучше, и поэтому обязательно приходит удача, которая окрыляет настолько, что ты летишь, и нет такой силы, которая может прервать этот полет.

Субботник по озеленению. Я и Серега Середа